Дмитрий Михайлович Федяев преподает в Омском педагогическом уже более 40 лет. Читает философские дисциплины. Недавно он получил благодарственное письмо Министерства просвещения за вклад в развитие образования. В Год педагога и наставника мы поговорили с профессором о его детских годах, неожиданном переходе из инженерии в философию, первых учителях и воспитании дочери. Обо всем этом и не только – в нашем интервью.
Пожалуйста, расскажите о своём детстве. Каким оно было?
Детство моё было хорошим. Жили мы в общежитии для преподавателей Омского пединститута. Оно находилось на улице Кооперативной, ныне – Булатова. Тогда там стоял двухэтажный деревянный дом с длинными коридорами, сейчас его уже снесли. В этом общежитии мы были совершенно счастливы, будучи детьми, играли друг с другом и отсутствие комфорта не замечали, поскольку не знали, что может быть как-то по-другому.
В начальных классах я учился в школе № 85. Сейчас, вспоминая те годы, поражаюсь уровню подготовки учителей. Нас тогда было 44 человека, некоторые в начале первого класса писали более или менее уверенно, а кто-то не умел этого делать вовсе. Однако к Новому году всё вдруг выровнялось, научили всех.
Потом мы оттуда переехали, и с 5 класса я учился в школе № 19. Из всех наук, которые нам преподавали, мне больше всего нравилась геометрия. Гуманитарные дисциплины тоже любил: книжки читал, историей интересовался.
Кто из школьных учителей больше всего запомнился Вам и почему?
На здании школы до сих пор висит мемориальная доска в память о моём учителе математики Евгении Яковлевиче Клевакине. Человек был с тяжёлым характером, но очень интересный, умел заставить учиться даже лодырей. А историю у нас вёл тогдашний директор. Как руководителя школы мы его люто ненавидели, а как историка – обожали. Он так здорово преподносил материал, что глаза сами округлялись от удивления и хотелось слушать дальше.
В 9-10 классах учителем русского языка у меня был Владимир Семёнович Мокин. Тоже учитель был замечательный. Когда он у нас вёл, я вдруг понял, что русский язык тоже интересный. До этого я писал-то правильно, но просто потому, что так было нужно, а в его подаче предмет становился более привлекательным.
Как проходил выбор специальности после выпуска из школы? С чем он был связан?
Мой отец был первым заведующим кафедрой, на которой я сейчас работаю. Примечательно, что дома никаких философских обсуждений не было и он всячески призывал меня идти в “настоящую” профессию. По окончании десятого класса я рассуждал просто: ближе всего к дому был транспортный институт, а самый большой конкурс – на факультете автоматики и телемеханики. Подумал-подумал и поступил туда. Там и произошла моя встреча с философией. Курс нам читали два отличных преподавателя, и он мне вдруг страшно понравился. Помню, что даже в конкурсе каком-то философском участвовал и выиграл около 37-38 рублей.
После вуза всё временно затихло, пошёл в армию, отслужил, вернулся и устроился, как полагается, на завод. Всё было хорошо, но мне не нравилось только одно – сам предмет деятельности. Как я ни старался заинтересоваться транзисторами, это получалось с переменным успехом. Тогда-то я вспомнил философию. Благодаря добрым людям, которые учились у моего отца и работали вместе с ним, попал на кафедру в Омский педагогический. Взяли сначала на почасовую работу, а дальше я уже защитил кандидатскую и основательно укрепился на этом месте.
Что привнесла в Вашу жизнь философия и научные искания в этой сфере?
Я работаю с тремя научными сюжетами: техника, литература и метафизика. Во что-то одно упереться никак не получается, нравится всё. Долго считал, что философия придумана для того, чтобы такие, как я, могли зарабатывать деньги не противным, а приятным для себя способом. Когда начал постепенно прояснять, что в становлении гуманитарных дисциплин философия играет значительную роль, воодушевился еще сильнее.
Прежде всего поразили авторы: в первую очередь, разумеется, Гегель. Еще мне очень повезло, потому что в Уральском государственном университете у меня был совершенно замечательный наставник – Даниил Валентинович Пивоваров, человек-легенда. Он еще в советское время стажировался в Оксфорде, прекрасно говорил по-английски и частично знал китайский, читал лекции в Чикаго для американцев. В общем, благодаря увлечению философией я встретил немало интересных людей, единомышленников. В философии есть элемент сумасшествия, который не разобщает, а объединяет.
Как Вы относитесь к доморощенным философам?
Конечно, лучше иметь хорошее базовое образование. Пусть оно будет и не философским, но настоящим: математическим, физическим, филологическим, историческим. Убежден, что надо какую-то науку иметь за пазухой, с чего-то начинать.
Какими принципами Вы руководствовались при воспитании дочери? Как думаете, что подтолкнуло её выбрать педагогическую профессию?
Время, когда Наташа пошла в школу, окончила её и поступила в вуз, было самым сложным – это вторая половина 80-х и начало 90-х. Однако особых принципов при общении с ней никогда не было. Когда дочь делала что-то, что, как мне казалось, было неправильным или неуместным, то цитировал ей труд Макаренко и Сухомлинского “Дочь и её воспитание”. Эту книгу я, естественно, выдумал, но продолжал с ехидным видом выдавать всякую чепуху за её содержание. Разумеется, Наташа в ответ говорила: “Папа, нет такой книги”. Но эта замечательная игра продолжалась достаточно долго. Думаю, что мы просто жили и по-человечески общались друг с другом, вот и всё. А в школе её начала привлекать филология, поэтому, наверное, и пошла в педагогический.
Что Вы могли бы пожелать нашим читателям, еще ищущим себя и свою дорогу в жизнь?
Постарайтесь понять, что вам нравится по-настоящему, особо не обращая внимания на внешние действия: на советы, на мнения о перспективности или престижности дела. Когда ко мне приходит потенциальный аспирант, я ему говорю, что тема должна быть не противна двоим: тому, кто пишет, и тому, кто руководит. В любой науке и любом ремесле есть фрагменты, которые греют, а есть те, которые не слишком приятны. Поэтому нужно выбирать то, что греет.
