10 ноября 2020 года исполнилось 90 лет со дня рождения литературоведа и литературного критика, автора книг и множества статей, профессора Эдмунда Генриховича Шика. Это имя хорошо известно писателям и ученым нашей страны. Эдмунд Шик представлял собой особое явление в сибирской литературе.
Родился он 10 ноября 1930 года в селе Нижняя Добринка Волгоградской (Сталинградской) области. Начальную школу окончил в Камышине, затем с 1941 года, когда началась война, учился в школе рудника Казан-чункур Семипалатинской области, куда был сослан со своей семьей, разделив судьбу немецкого населения Поволжья.
В литературу Эдмунд Генрихович пришел в конце 1950-х. В 60-е совместно с Ефимом Беленьким входил в состав авторского коллектива и редколлегии двухтомника «История русской литературы Сибири». Являлся членом секции критики Омской организации Союза театральных деятелей. В Омском педагогическом институте, университете проработал более 40 лет!
Об этом человеке сохранилось немало воспоминаний. Спустя годы добрым словом его вспоминают коллеги по работе, омские писатели, историки, журналисты, выпускники филологического факультета разных лет. И не только. Сегодня воспоминаниями о нем, о его человеческих качествах и достоинствах делится Белецкая Екатерина Яковлевна, долгое время работавшая доцентом кафедры биологии и биологического образования ОмГПУ.
В гостях у Шика
«О Шике нужно писать либо вдохновенно, либо никак», – сказала я себе и «зависла» на несколько часов. О каком из них писать? О том Шике Э.Г., эволюцию которого и так знают все, кто интересовался хотя бы раз в интернете: студент, завуч школы; аспирант МГПИ, ассистент, доцент Омского пединститута; заведующий кафедрой, профессор, декан филологического факультета. Затем проректор по учебной, научной работе, член Союза писателей СССР с 1980 года, действительный член Петровской академии наук и искусств. Автор пяти книг, более двухсот статей и т. д.
С такими безусловно блестящими регалиями встречаются порой самые непохожие личности. А каким же был Эдмунд Генрихович Шик?
Приведу некоторые эпизоды, которые остались в памяти об Эдмунде Генриховиче. С официальным Шиком я познакомилась у него в кабинете проректора по научной работе в январе 1984 года. Он был моей последней надеждой вырваться на месячную стажировку в Минск по направлению ВАК, полученному, наконец, из Москвы, спустя четыре года после заявки. Такое везение, а кафедра и деканат не отпускают по непонятным причинам! Терзаясь страхом, что и сейчас ничего не получится, вхожу в кабинет, вижу вертикально развернутую газету, а никого в кабинете как бы и нет. Вдруг газета опускается, возникает грозный на мой тогдашний взгляд проректор, я как-то объясняюсь, кладу бумаги на стол, он что-то коротко спрашивает, молча их просматривает, подписывает, и я выхожу, не веря в свою удачу. Только значительно позже осознаю, что это была моя «путевка в жизнь», которая привела к защите диссертации в Минске.
Неофициально же познакомились у них дома в начале 1986 года, куда нас с моей дочерью пригласила его жена, Людмила Леонидовна Дашьянц, бывшая куратором нашей группы с первого курса. У нас были многолетние приятельские отношения, переросшие позднее в доверительную дружбу не без участия Э.Г. Шика. Она к тому времени уже несколько раз помогала мне в серьезных делах, включая трудоустройство после аспирантуры. Вот входим мы к ним, встречают нас почти всем семейством, их дочь Элина стучит в дверь туалета: «Папа, к нам гости пришли!». Я от этого смутилась, а оказалось, что у Эдмунда Генриховича там рабочий кабинет за неимением другого места в крохотной квартире. Сидя на крышке унитаза, он на стиральной машине писал монографию. Кто-то из них комментирует: «Так у нас писатели работают». Щелкает шпингалет, выходит Эдмунд Генрихович с кипой исписанных листов и ручкой. Я принялась извиняться за то, что мы оторвали его от работы, уже разворачиваясь к выходу. Он, улыбаясь, отвечает: «Ну что Вы, любой советский писатель только и ждет, когда его оторвут от работы!». Так начался наш первый дружеский вечер, которых было еще много за 15 лет счастливого общения. Все эти годы я не переставала поражаться тому сочетанию человеческих и душевных качеств, которые были в нем: мягкость и безграничная доброта, твердость и непоколебимость в принципиальных вопросах, нетерпимость к полуправде и доносительству, решительная готовность помочь в любой момент. «Высоким строем души» называл Юрий Лотман такие благородные сочетания в своих лекциях. Множество раз бывало так, что приходила к ним с «неразрешимой проблемой», а уходила окрыленная и найденным решением, и новым импульсом к действию.
Последний раз виделись у них на новой квартире 31 марта 2002 года, за два месяца до кончины Эдмунда Генриховича. Там у него была уже своя комната-кабинет, заполненная стеллажами книг от пола до потолка, поставленных в два ряда, в котором он всегда работал, когда бы к ним ни приходили. Он непременно делал паузу, чтобы поприветствовать гостей, иногда извинялся за неотложность работы и уходил к себе, но чаще оставался с пришедшими. Во время последней встречи он уже сильно болел, говорил слабым тихим голосом. Все старались не нагнетать обстановку, умудрялись даже как-то шутить, отвлекая друг друга от мрачных мыслей. Вдруг он говорит: «Я должен позвонить в Тюмень, там моя аспирантка завтра защищается». Мы примолкли и неожиданно услышали его хорошо поставленный твердый голос. Он обсудил с оппонентом представляемую диссертацию, подчеркивая достоинства работы; дал хорошую характеристику аспирантке. Когда договорил, весь как-то сразу осунулся, и было видно, каких усилий стоил ему этот разговор. Глядя на жену, он, как бы извиняясь за нарушенное правило беречь силы, сказал: «Ну не мог я не позвонить…».
И в этом был весь Эдмунд Генрихович Шик!
Е.Я. Белецкая
